От лихорадки народных средств вообще чрезвычайно много; и это потому именно, что болезнь эта, поселяясь в брюшной полости, исцеляется противодействием на головной мозг.

Зернистый перец, шубий клей, паутина, яичный белок и тому подобные снадобья не принадлежат впрочем вовсе к средствам симпатическим и сила их давно уже признана врачами. Болезни этой дано множество названий: лихоманка, трясучка, трясавица, комуха, кумаха; иногда ее ублажают, величают лихоманкой Ивановной, чтоб не обиделась, или боятся ее назвать; на Украине различают 99 видов лихорадок, смотря по тому, от чего она прикинулась, называя ее: пидтынныця, если она человека застала сонного под тыном, на сырой земле; веретенныця, если баба допрялась до лихорадки; гноевая, если напала на спящего на навозной куче; степоная, если на переночевавшего в поле и проч. Есть и в России поверье, что лихорадок 9 крылатых сестер, коих по временам нечистый спускает с цепей. Если одна из них пролетом поцелует человека, то или губы обмечет, или же нападет трясавица. Покидая одного больного, чтобы потрясти другого, сестры эти дают каждому временный покой. Иные мажут себе лицо сажей и переодеваются в чужое платье, чтобы лихорадка, воротившись, не узнала. Поэтому и скорый отъезд в другое место, как народ толкует, иногда спасает от лихорадки; она потеряет человека и не найдет его. От болезни этой, по мнению народа, спасает, между прочим, также восковой шарик, слепленный из 12-ти крошек воску, снятых в 12 раз во время чтения Страстей, от свечки, которая в продолжение службы зажигается, как известно, 12 раз. От лихорадки же и вообще от злых духов и порчи, выкапчивают в страстную пятницу крест на притолоке и над дверьми у входа, и притом свечой, принесенной со Страстей.

Но вот еще народное средство, которое я испытал раз 30 и в чрезвычайном действии коего всякому легко убедиться, хотя и не так легко объяснить его и добиться до желаемого смысла: перед приступом лихорадки, за час или более, обкладывают мизинец левой руки, а в некоторых местах большой палец, внутренней пленой сырого куриного яйца; кожица эта вскоре прилипнет плотно и присыхает, а чтобы уберечь ее, обматывают палец слегка тряпичкой. От этого средства лихорадка, не всегда, но большею частью, покидает недужного. В самое то время, когда бы ей следовало быть, в мизинце появляется боль, иногда довольно жестокая, и начинает стрелять вдоль локтя, иногда до самого плеча. Вместо вторичного приступа, бывает опять то же, но только гораздо слабее, а за третьим разом все кончено.

Замечу, что по опытам моим над самим собою и над другими: 1) плена эта не оказывает ни малейшего действия над здоровыми; 2) иногда и у лихорадочных, без явной причины, бывает не действительна, и тогда озноб и жар идут своим порядком и боли в мизинце нет; 3) или же дело принимает обратный ход: мизинец рвет и болит во время промежутков лихорадки, а приступы идут своим чередом, и притом боль на это время утихает; 4) изредка боль в мизинце, в локте и плече бывает так сильна, что хворый не в силах перенести ее и срывает плену; тогда боль исчезает, а лихорадка вместо того появляется; 5) также в редких случаях, по излечении сим способом лихорадки, мизинец бывает покрыт кровяницами и даже образуется нарыв около ногтя, в виде ногтоеды. Я был однажды свидетелем случая, где весьма опытный и ученый врач приходил в отчаянье от недействительности хинина и других аптечных средств противу злой лихорадки, грозившей ударом — а яичная пленка спасла больную! Бывшие этому свидетелями врачи, без сомнения, основательно утверждали, что средство это не есть симпатическое, а должно действовать иначе; но как именно и от чего, этого доселе никто не мог мне объяснить. Вот пример такого явления, взятого из опытности простонародья, которое и не могло бы, кажется, заслуживать никакой веры; множество разумников готовы при первом слове закричать: “вздор”; но я попрошу изведать дело на опыте, а потом судить и писать приговор! [Кто бы поверил, что деревянная дощечка с тремя магнитами на одном конце, свободно обращающаяся на игле, поставленная в комнате и накрытая стеклянным колпаком, показывает, за полчаса вперед, направление ветра! А между тем это верно, открыто случайно и теперь занимает всех ученых.]

У лекарок есть симпатические средства от бородавок: разрезать яблоко ниткою, натереть бородавку обеими половинками, сложить и связать их тою же ниткою и закопать в навоз. Когда сгниет яблоко, тогда, говорят, пропадут и бородавки. Натирают также бородавки сырым мясом или свиным салом и закапывают его или отдают собаке; делают на щепочке столько зарубок, сколько у человека бородавок, прикоснувшись к каждой соответствующею ей зарубкой; или вяжут на ниточке, на алой шелковинке, узелки, обмеряя каждую бородавку вокруг, и бросают на дорогу; кто поднимет щепку эту или шелковинку, на того перейдут бородавки. Во время убыли луны, поводят рукою по стене, на которую падает лунный свет, а потом поглаживают бородавку тою же рукою. Это повторяется в продолжение целой недели, и бородавка должна пропасть. Иные обводят пальцем сучок в деревянной избе, куда падает лунный свет, а потом водят по бородавке. Обмывают также бородавку, три раза, дождевой водой, скопившейся в лунке, ямке большого камня; иные смазывают бородавку пеной или накипом от горящих сырых сосновых дров.

От докучливого ячменя есть множество симпатических средств: уколоть ячмень зерном ячменя и отдать его курице; обвести ячмень обручальным кольцом и прочитать молитву; подавить ячмень кольцом, поцеловать глаз и сплюнуть; повесить иглу на нитке перед глазом и смотреть на нее. Довольно забавно видеть в доме барском старуху, няню, у которой весь день болтается перед глазом игла, привешенная к головному платку. От ячменя же, перво- или последнерожденный из братьев и сестер должен показать кукиш больному глазу, но чтобы никого при том не было; иные советуют говорить при этом: ячмень, ячмень, вот тебе кукиш, что захочешь, то себе купишь; купи себе топорок, переселись поперек; проговаривая это трижды, провести по ячменю пальцем. От лишая есть также много средств; наприм., взять поту с окна, или слюней, обвести сучок в бревне избы, а потом лишай, и сказать: ни шире, ни дале, тут тебе и быть, на сем месте тебе и пропасть.

От желтухи, берут в руки живую щуку и глядят на нее, покуда она уснет. От курячей слепоты, сидят над паром вареной воловьей печени и едят ее, и это средство было одобряемо некоторыми врачами; но, испытав его много раз, во время Турецкого похода, я однако же никогда не видал от него помощи. От детского недуга собачья старость, вероятно, сухотка хребтового мозга, перепекают ребенка, т. е. сажают его на лопату и трижды всовывают наскоро в затопленную печь. В трудных детских болезнях, где родители отчаиваются в жизни ребенка, должно, по народному поверью, подать его нищей в окно: если она примет его Христа ради, то он выздоровеет. Это, конечно, поэтическое поверье, без всякого другого значенья. Изгнание полунощника, или полунощницы, семью прутиками или сорочкою ребенка, которую меряют взад и вперед и накрест ниткою, всучивают между двух прядей ее и потом кладут под порог, чтобы народ ее топтал; лечение переполоха выпивкой, — все это должно почитать баснями, как и еление костоеды, ногтоеды и зубной боли вызовом, посредством кипятка, на хлебный колос, каких-то волосатиков или червей; кладут по 3 пучка ржаных колосьев по нескольку раз на больное место и обливают щелоком гречишной соломы. Откуда тут взяться волосам, или волосатикам, коих, по нашим понятиям, нет и быть не может в больных членах — этого нельзя постигнуть. Все это или невинные грезы, или необъясненные доселе тайны, или вероятнее, последнее убежище беспомощного отчаянья. Переполох (кажется, неправильно пишут: переполог), от переполошить, испугать почитается следствием испуга ребенка, которому от переполоха надевают рубашонку задом наперед. Переполох от собаки почитается не так опасным, потому что она вылает его сама же впоследствии; но переполох от злого и молчаливого гусака, кинувшегося на ребенка, почитается несравненно опаснее. Известно, что укушение гусака бывает иногда ядовито и очень долго не подживает. Если кто поперхнется или подавится, то советуют класть ломоть хлеба на темя, или тереть переносье указательным пальцем правой руки. Утверждают, что сверчки пропадают, если в комнате повесить живого рака за клешню, покуда он начнет портиться; что сим же способом, повесив рака на дереве, можно согнать с него всех гусениц; известно, что самая близость серных ключей отнюдь не дозволяет разводить пчел; что газ, употребляемый для освещения комнат, хотя бы он, по хорошему устройству снарядов, не распространял ни малейшего запаха, вредит однако же цветам и вообще растениям, кои блекнут и листья с них обваливаются; что, сохраняя или перевозя в бочках и ящиках живых раков, надобно остерегаться встречи со свиным стадом; иначе раки внезапно все засыпают. Все это намеки такого рода, кои должны предостеречь нас быть крайне осмотрительными в приговорах своих. Но чтобы сверчки, тараканы, мыши ползли и бежали из дому перед пожаром — этому конечно здравый рассудок отказывается дать веру. Или мыши и тараканы выбирались уже вследствие гари, т. е., их выкурило, а через сутки или более пожар вспыхнул, или же злые люди когда-нибудь воспользовались этим поверьем и сожгли дом, из злобы, для грабежа, или просто для потехи, когда народ заметил, что насекомые выбираются из него и что быть худу. Говорят, если корова обнюхает подойник, то молоко будет тягучее и легко ссядется; чтобы исправить это, должно напоить из подойника быка. Соленые огурцы должно встряхнуть в кадке или бочонке, в день Воздвижения, тогда они лучше держатся; солить же их на молодой месяц, как и вообще об эту только пору делать все заготовления впрок.

Об этом обстоятельстве необходимо сказать несколько слов. Странно, что некоторые общеизвестные истины упорно оспариваются или не признаются учеными нашими, тогда как господа ученые были бы обязаны наставлять народ, указывать ему путь к истине и пользоваться для этого всеми случайными открытиями, поверяя их на опыте и объясняя их затем умозрением, которое во всяком случае тогда только строится не на ветер, когда ему неоспоримый опыт служит основанием. Все хозяйки, хозяева и в особенности мясники и солельщики в целом свете, в Англии, Франции, Бельгии, Германии, заготовляющие солонину в большом количестве для флотов, знают очень хорошо, что солонина, приготовленная во время полнолуния, никуда не годится и очень скоро портится. Это есть неоспоримая истина, которую всякий может испытать на деле; он будет наказан за неверие свое и выкинет вскоре весь запас. Как и почему, этого мы не знаем; но я не вижу, почему бы этому не быть, когда разнообразное влияние солнца, луны и других небесных тел на землю нашу и ее произведения вообще давно признано, хотя доселе еще удовлетворительным образом не объяснено.

Скажем то же об отношениях известного женского периода к разным веществам, в особенности же к таким, кои находятся в брожении; между прочим, женщине в это время не должно подходить к бочонку, в коем делается уксус; иначе он испортится, не удастся. То же самое говорят и о хлебной квашне. Уверяют, что печеный хлеб легко и скоро плесневеет, в то время, когда хлеб на корню цветет; что вино поэтому о ту пору легко портится и за ним нужен особый надзор; что об эту же пору пятна красного вина, только не подкрашенного, гораздо легче вымываются из столового белья, без употребления к тому особых средств; что о ту пору, когда хлеб цветет, нельзя белить холстов; словом, много есть в народе и у хозяек наших подобных чудес на примете, и я, не советуя никому верить всем им на слово, не думаю, однако же, чтобы было справедливо и благоразумно отвергать положительно все это, как нелепость, не удостоверившись в том из многократного опыта.

Из книги «О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа», Даль В.И.